Гильдия странствующих фотографов
Путешествия ▾
Путешествие №10
Вадул-Рашков
В конце лета заехал ко мне в гости мой старый-престарый друг детства, ныне, уже лет сорок как, москвич. Видел, говорит, на твоем сайте фотографии старого еврейского кладбища в Вадул-Рашков, страсть, как хочу там побывать, кушать не могу; свози, говорит, окажи божецкую милость. Бензин, говорит, мой.
Вадул-Рашков, весна 2013. Об этих фотографиях говорил мой друг.
Мне живо представилась жухлая листва, выгоревшая трава, неряшливые после уборки поля, сонный домашний скот и вялые от межсезонья крестьяне. Как потом выяснилось, мои опасения были вполне оправданными, но халявный бензин все перевесил. Осталось уговорить Алексея (машина-то его), однако, и для Алексея дармовой бензин оказался убедительным аргументом. Едем.
Поднялись рано утром, кряхтя «после вчерашнего». Короткая остановка в Рыбнице для затаривания провизией, мост у Каменки – и мы уже на территории «сопредельного государства». Километров 20 от моста до конечной цели, кажется, елозили дольше, чем от Тирасполя до Каменки: у нас таких дорог, как в «Moldova este Europa», пожалуй, не осталось.
«Нивы сжаты, рощи…». Что рощи? Два представителя т.н. «творческой интеллигенции» – один артист московского театра «Современник», другой «известный приднестровский фотохудожник» – споткнулись. Что рощи-то? «Голы» – тихо подсказал электрослесарь тираспольского завода «Молдавизолит» Алексей.
«Вот такая, брат, ебатория» (Б. Гребенщиков).
Поднялись рано утром, кряхтя «после вчерашнего». Короткая остановка в Рыбнице для затаривания провизией, мост у Каменки – и мы уже на территории «сопредельного государства». Километров 20 от моста до конечной цели, кажется, елозили дольше, чем от Тирасполя до Каменки: у нас таких дорог, как в «Moldova este Europa», пожалуй, не осталось.
«Нивы сжаты, рощи…». Что рощи? Два представителя т.н. «творческой интеллигенции» – один артист московского театра «Современник», другой «известный приднестровский фотохудожник» – споткнулись. Что рощи-то? «Голы» – тихо подсказал электрослесарь тираспольского завода «Молдавизолит» Алексей.
«Вот такая, брат, ебатория» (Б. Гребенщиков).
На дальнем плане, за рекой Рашково.
Разморенные дорогой и проголодавшиеся, остановились на обрыве над Вадул-Рашков для рекогносцировки, каковой рекогносцировкой остались очень довольны.
Село, как ему и положено в эту пору (конец августа) и в это время суток (полдень), казалось вымершим. У некоторых ворот сидело-лежало по собаке, либо спящей, либо остервенело выкусывающей блох. Напротив примэрии на самом солнцепеке стоял черный автомобиль со всеми распахнутыми дверями, в котором, запрокинув голову, спал с широко раскрытым ртом полицейский; показалось, что сейчас он проснется и тоже начнет бороться с блохами.
Село, как ему и положено в эту пору (конец августа) и в это время суток (полдень), казалось вымершим. У некоторых ворот сидело-лежало по собаке, либо спящей, либо остервенело выкусывающей блох. Напротив примэрии на самом солнцепеке стоял черный автомобиль со всеми распахнутыми дверями, в котором, запрокинув голову, спал с широко раскрытым ртом полицейский; показалось, что сейчас он проснется и тоже начнет бороться с блохами.
Звонница сгоревшей уже очень давно церкви. На месте церкви – пятачок земли метров 30 на 30, усеянный надгробными плитами.
«Здесь почивает раба Божия Мария, бывшая супругой священника Антония Стожколского. Преставилась 1790 года августа 18 дня».
Напомню: это ПРАВЫЙ берег Днестра. Турки убрались отсюда только в 1812 году, а тут, вишь, православные священники водились, по-русски писали, да и говорили, наверняка, тоже по-русски. Это к вопросу о, прости, Господи, «титульной нации», «оккупантах» и «манкуртах».
Помимо плит, пятачок утыкан каменными распятиями удивительного, во всяком случае, для меня вида. Распятия кто-то периодически красит.
Вадул-Рашков – родина «известного советского еврейского писателя» Ихила Шрайбмана, о чем напоминает памятник, установленный недавно в центре села.
Забавно: «шрайбман» в переводе с идиша, да и с немецкого – «пишущий человек». «Писарь», например, или «писатель». Получается: известный писатель Писатель. Воистину, шутят сами иудеи, нет такого существительного, которое не могло бы стать еврейской фамилией.
Забавно: «шрайбман» в переводе с идиша, да и с немецкого – «пишущий человек». «Писарь», например, или «писатель». Получается: известный писатель Писатель. Воистину, шутят сами иудеи, нет такого существительного, которое не могло бы стать еврейской фамилией.
Вот и цель нашей поездки – огромное, в несколько тысяч могил старое еврейское кладбище. Семь синагог было в Вадул-Рашков до войны; сейчас, говорят, евреев в селе нет вовсе.
Конечно, нынешняя съемка сильно проигрывает предыдущей, весенней: лето дало совершенно неуместные яркие цвета, листва деревьев и кустарником прячет бОльшую часть надгробий. Фигня, в общем, какая-то.
Нахальным местным козам раздолье. Наверно, каменные надгробья кажутся им уступами гор их «исторической родины». Галилеи, например.
Берег Днестра кажется гораздо более оживленным, чем село.
Рыбак Петя, не стесняясь, ладил свои браконьерские снасти и на двух языках – молдавском и русском – материл как местную, так и центральную власть. «Poponar» (гражданин нетрадиционной сексуальной ориентации) при этом было самым щадящим определением.
Вплотную к селу Вадул-Рашков примыкает часть одноименной «муниципии» (сельсовета, говоря по-нашему) – село Сокола. Села разделены лишь этой стеной.
Смешно: написано бетонными буквами (вот уж точно – не вырубишь топором!) «Врашгов». Ну ладно, пусть за литерой «В» прячется «Вадул». Но почему «РашГов»? Это ж сколько надо было выпить ваятелю, чтобы попутать буквы?! Это ж какой банкет был по случаю сдачи «объекта», что примар (глава администрации села) в ходе его подготовки и осуществления проглядел «опечатку»!
«А поутру они проснулись», кинулись туда-сюда, а ваятеля с полученным гонораром и след простыл. Так и живут теперь во «Врашгове».
Смешно: написано бетонными буквами (вот уж точно – не вырубишь топором!) «Врашгов». Ну ладно, пусть за литерой «В» прячется «Вадул». Но почему «РашГов»? Это ж сколько надо было выпить ваятелю, чтобы попутать буквы?! Это ж какой банкет был по случаю сдачи «объекта», что примар (глава администрации села) в ходе его подготовки и осуществления проглядел «опечатку»!
«А поутру они проснулись», кинулись туда-сюда, а ваятеля с полученным гонораром и след простыл. Так и живут теперь во «Врашгове».
Только мне кажется, что настольной книгой скульптора была какая-нибудь «Махабхарата»? Во всяком случае, мужская фигура – вылитый Юдхиштхиру или, на худой конец, Дхритараштра.
Через дорогу от стены Дхритараштры – продолжение скульптурно-архитектурного комплекса: родник (в левом нижнем углу снимка). Грешно, конечно, смеяться над чужим горем, но мысль о том, сколько бабла было попилено в ходе реализации этого «проекта», стучится в мое сердце, как тот «пепел Кааса».
Проконсультироваться на предмет предназначения пещер, их возраста и проч. было не у кого: взрослые где-то прятались, дети же, иногда попадавшиеся нам по пути, виновато лепетали «ну штиу русешть» («не понимаю по-русски»).
Наконец, нам попался один мелкий по имени Валериу, который понял суть вопроса и, долго подбирая слова, пояснил: в этих пещерах «добрые люди прятались от злых людей». На наше льстивое предположение, что он, наверняка, имеет в школе по русскому языку «пятерку», Валериу слегка обиделся: «Зече!» («десятка»).
Наконец, нам попался один мелкий по имени Валериу, который понял суть вопроса и, долго подбирая слова, пояснил: в этих пещерах «добрые люди прятались от злых людей». На наше льстивое предположение, что он, наверняка, имеет в школе по русскому языку «пятерку», Валериу слегка обиделся: «Зече!» («десятка»).
Прямо под обрывом приютилась сельская церковь.
В церковной ограде стоит памятник погибшим на войне. За крошечной дверкой, приваленной обломком камня, вероятно, хранится инвентарь для ухода за памятником – мы постеснялись заглянуть внутрь.
Церковные ворота. На склоне виден огромный кусок скалы, отколовшийся во время землетрясения в 1934 году. Этот обломок так на склоне и застрял, но другие каменюки докатились до села, подавило много народу.
Забрались наверх. Дух захватило от красоты, не передаваемой скромными изобразительными средствами фотографии.
Видна церковь, возле которой мы недавно были.
Детвора села Сокола.
Уже на выезде из Соколы нам повстречались взрослые на каруце ку пэпушой, простите мой французский.
Дорога домой. Горизонт – это уже Приднестровье.
Мой друг на диком бреге Днестра. Завтра в Москву. За кадром, сначала тихо, а потом все слышней, звучит полонез Михаила Клеофаса Огинского «Прощание с Родиной». Занавес.
Фотографии А. Паламаря и А. Юрковского
Все права защищены. Любое использование материалов сайта без письменного разрешения правообладателей запрещено.
Все права защищены. Любое использование материалов сайта без письменного разрешения правообладателей запрещено.
email: alexpalamar@mail.ru
email: alexpalamar@mail.ru